Обыкновенная жизнь Михаила Калинина

«За всю свою историю человечество не переживало такого унижения, оскорбления и издевательства, которое творится здесь», – так своей семье Василий Михайлович Калинин писал из Сыктывкарского исправительно-трудового лагеря (ИТЛ).

 

Эти слова его сыну Михаилу (90-летнему герою настоящей публикации) до сих пор трудно воспроизводить. Отца арестовали в 1937-м, когда Михаилу было 13 лет. На бортовой грузовой автомашине приехали человек пять-семь. Все в форме Государственного политического управления (ГПУ). Была суббота. Заканчивался солнечный августовский день. В семье Калининых мужчины мылись в бане.

 

«ГПУшники явились с наганами в руках и едва не голого увели отца из дома. Когда я пришел из бани в дом, отец сидел на полу под охраной, а в доме шел обыск. Листали школьные учебники и книги, полученные мною за успехи в учебе. Больше

всего пострадал шкафчик, где хранились мои фотопринадлежности: их выбрасывали прямо на пол».

 

Утром на следующий день Михаил с братом Сашей дежурили у районной милиции в Дно, надеясь увидеть отца, которого должны были отправить поездом в Ленинград. Дети наблюдали отправку арестованных в течение нескольких

дней. Но отца среди этих людей не было.

 

 

На протяжении полувека никто в семье Калининых не знал, что конкретно произошло с отцом. И только в 1989 году, когда его реабилитировали, из постановления прокуратуры Псковской области стало ясно, что Василий Михайлович Калинин был репрессирован на 10 лет ИТЛ постановлением тройки Ленинградской области 25 сентября 1937 г. по статье 58-10 УК РСФСР (за контрреволюционную деятельность: пропаганду и агитацию).

 

«Мой отец, находясь на свободе, никогда не осуждал действия существующей власти и был уверен, что коммунисты – единственная организационная сила, открывшая доступ к образованию всему народу… Какая же «тройка» могла сделать из него антисоветчика?.. Кто конкретно репрессировал моего отца – до сих пор огромная государственная тайна…»

 

В мемуарных записях 90-летний Михаил Васильевич пишет:

 

«Как проходил процесс рассмотрения дел тройками, мне рассказывал в 1951 году сослуживец, тогда полковник, начальник городского отделения милиции. В 1937 году, ему, начинающему службу в органах, приходилось докладывать заседанию тройки списки содержащихся в камерах и подлежащих репрессированию. Свои решения тройка делила на три категории. Первая категория – лица, подлежащие расстрелу сразу. Вторая категория – лица, получившие 10 лет ИТЛ без права переписки; они подлежали расстрелу по прибытии в лагерь. Третья категория – лица, получившие 10 лет ИТЛ. Когда по списку оглашалась очередная фамилия арестанта, областной прокурор выкрикивал: «Первая». Это означало, что человек будет расстрелян в ближайшие сутки. Если говорил «третья», это означало, что человека увезут в исправительно-трудовой лагерь. Первый секретарь обкома ВКП(б) при этом делал одобрительные кивки в сторону прокурора. На лице начальника ГПУ какие-либо реакции отсутствовали. Наверное, лица, получавшие «первую» и «вторую» «категории», до «тройки» слушались по партийной линии, и прокурор лишь дублировал ранее принятые решения. По «третьей» «категории» шли люди, не совершавшие чего-либо преступного. Своей судьбой они должны были держать в страхе и ужасе оставшуюся на свободе часть населения».

 

 

В конце третьей учебной четверти 1938 года Михаила Калинина исключили из Скугровской школы. Его обвинили в оскорблении школьного парторга – учительницы, преподававшей литературу. За первое полугодие у Михаила по всем предметам были «пятерки». Но парторг школы посчитала, что оценки незаслуженные. Среди учителей началась ссора.

Парторг пыталась убедить учителей, что сыну врага народа нельзя ставить «отличные отметки». Физик и математик посчитали действия парторга глупостью. Самым простым «решением» конфликта стало обвинения мальчика в грубости. Узнав об отчислении из школы, Михаил сбежал из дома. Пятнадцатилетний подросток оказался в Ленинграде. Там он прошел свою первую школу беспризорника.

 

Осенью Михаила приняли в Скугровскую школу обратно. Физик и математик в ней уже не работали. Говорили, их арестовали…

 

«Но клеймо «сын врага народа» неотлучно ходило за мной…»

 

В декабре 1940-го нашего героя приняли на работу в Ленинградский геологоразведочный трест техником-топографом. Трест арендовал для сотрудников этаж дома в поселке Ольгино (сейчас это Приморский район Санкт-Петербурга) за Лахтой (в настоящее время тоже район города). В январе 1941-го Михаил начал учёбу в геодезической группе вечернего института, созданного при тресте. Также был зачислен в топографическую группу экспедиции в Плесецкий район Архангельской области. Ее сроки планировались с 20 (21) мая по 12 ноября 1941 г. Если бы не Великая Отечественная война…